Что Баухаус дал миру и всем нам

В этом году дизайнерский мир отмечает важную дату — сто лет со дня переезда Баухауса в Дессау. Этот юбилей — не просто красивая цифра, а повод вспомнить момент, когда история современного дизайна изменила направление.

Именно в Дессау школа обрела свой настоящий дом, своё лицо и свой голос. Здесь Гропиус построил здание, ставшее манифестом нового мышления, здесь были сформулированы принципы, по которым до сих пор учат дизайнеров.

Что дал миру Баухаус? На этот вопрос трудно ответить кратко, ведь за четырнадцать лет существования школа сумела повлиять почти на всё: от того, на чём мы сидим и из чего пьём чай, до того, как выглядят города и интерфейсы смартфонов. Баухаус дал нам не стиль, а способ смотреть на мир — искать в вещах простоту, функциональность и красоту, которая рождается из честности.

Эта статья — путешествие по ключевым явлениям Баухауса, которые сделали его легендой.

Кресло «Василий»

История самого знаменитого предмета Баухауса начинается… с велосипеда. В 1925 году молодой мастер Марсель Брёйер ездил по Дессау на новом велосипеде с блестящей стальной рамой и вдруг понял: если этот предмет выдерживает вес и движение, то почему бы не сделать из него кресло?

Так появилось экспериментальное кресло B3 — лёгкая, изящная конструкция из изогнутых труб и прочной ткани. Сначала Брёйер для сиденья и спинки использовал холст: материал был доступным и простым, соответствовал духу новой функциональной эстетики. Позднее, в 1930-е, ткань постепенно заменили кожей, и кресло стало выглядеть более «солидным», сохранив при этом лёгкость.

Своё нынешнее название «Василий» кресло получило лишь спустя несколько десятилетий. В 1960-е годы выяснилось, что одним из первых его владельцев был Василий Кандинский, преподаватель Баухауса и коллега Брёйера. Этот факт превратился в легенду, и маркетинговое переименование «закрепило» кресло в истории дизайна.

Сегодня его выпускают несколько компаний, среди них Knoll, Tekta и Thonet. В каждой по-своему интерпретируют материалы и отделку, но неизменно сохраняют изначальный конструктивный замысел.

Новая типографика

Именно в Дессау сформировался язык визуальной коммуникации, который мы сегодня считаем само собой разумеющимся: прямые шрифты без засечек, отказ от лишнего декора, строгие сетки, акцент на ясности и функциональности текста.

Главными проводниками этих идей в Баухаусе стали Ласло Мохой-Надь и Герберт Байер. Мохой-Надь, художник и экспериментатор, верил, что графика — не украшение, а инструмент передачи смысла. Байер пошёл ещё дальше — он разработал шрифт «универсал», в гарнитуре которого не было прописных букв. Его логика была проста: если звук один, зачем нам два разных знака?

Но «новая типографика» не ограничивалась плакатами и афишами. В школе задумали серию «Книги Баухауса» — своего рода интеллектуальный манифест учебного заведения. В серии планировалось выпустить 30 трудов, но с 1925 по 1930 год вышло только 14 книг. Среди авторов — Вальтер Гропиус, Пауль Клее, Василий Кандинский, Казимир Малевич, Мохой-Надь.

Оформлением книг занимались, конечно, в школе: строгие обложки с красно-чёрными акцентами, экспериментальные композиции, новые принципы вёрстки. Эти книги выглядели революционно и сразу же задали стандарт для всего того, что позже назовут современным книжным дизайном.

Легкосборная и штабелируемая мебель

В Баухаусе мебель перестала быть украшением зала и превратилась в повседневный инструмент — и кресло «Ти 244» Йозефа Альберса яркий тому пример. Он разработал его в конце 1920-х годов в столярной мастерской школы, известной как Tischlerei. Конструкция лаконичная — четыре изогнутых ножки из фанеры, соединённые двумя стальными направляющими.

На выставках Баухауса (1929–1930 гг.) «Ти 244» показывали вместе с панелью, на которой кресло было разобрано — чтобы зрители могли увидеть, как просто его упаковать и транспортировать.Идея заключалась в том, что мебель не должна быть громоздкой: она должна быть «путешествующей», как экспонат, который можно разбирать и переносить. Для того времени мысль революционная.

Альберс стремился вывести мебель за пределы дорогого и эксклюзивного предмета — он мечтал о «народном кресле», доступном и практичном. Но «Ти 244», увы, не стал коммерчески успешной моделью: производство оказалось сложным, и массовое тиражирование было непрактичным. До наших дней сохранились лишь единичные экземпляры, произведённые до 1933 года.

И хотя кресло не вошло в массовое производство, идеи, заложенные в нём — лёгкость, разборность, экономия пространства — изменили мебельный дизайн.

Минималистичный, функциональный дизайн

«Форма следует функции» — эта фраза стала для Баухауса чем-то вроде манифеста. Простые геометрические формы, отсутствие лишнего декора, внимание к удобству и назначению предмета: всё это определило новый эстетический канон. И хотя в 1920-е годы подобный подход казался радикальным, именно он создал основу того, что мы сегодня называем современным дизайном.

Особенно чётко эта линия прослеживается в истории компании Braun. В послевоенной Германии дизайнер Дитер Рамс перенял многие принципы Баухауса и сформулировал их в своих «десяти заповедях хорошего дизайна». Магнитофоны, радиоприёмники и бритвы Braun выглядели не как украшения интерьера, а как инструменты, идеально соответствующие своему назначению.

Читайте также:

Дитер Рамс: десять правил хорошего дизайна на примере его работ

Через несколько десятилетий после Braun эта традиция нашла новое воплощение в философии высокотехнологичной компании Apple. Джонатан Айв, главный дизайнер компании при Стиве Джобсе, называл продукцию Braun образцом для вдохновения. Если поставить рядом, например, калькулятор Braun 1980-х и айфон, то сходство будет очевидным.

Путь от Баухауса к современным гаджетам прямой: от стальных труб и геометрических шрифтов — к алюминиевым корпусам и сенсорным экранам.

Женщина-дизайнер

Баухаус вошёл в историю как школа модернизма, но он был и местом, где женщины, несмотря на все ограничения патриархального общества 1920-х, смогли заявить о себе как полноправные дизайнеры. Руководство сначала склоняло студенток к «женским» мастерским — прежде всего ткацкой, и именно там родились новаторские решения, которые определили будущее текстиля и дизайна в целом.

Гунта Штёльцль, руководившая ткацкой мастерской, превратила её из «женского угла» в лабораторию нового текстильного искусства. Геометрические ткани и ковры с яркими ритмами стали не только украшением интерьеров, но и оказали влияние на моду и промышленное производство.

Читайте также:

Бунтарский характер Гунты Штёльцль

Со Штёльцль работала Анни Альберс, чьи эксперименты с текстилем вывели ткачество на уровень искусства и архитектуры. Она соединяла нитки с металлом, искала новые материалы и фактуры. Впоследствии, эмигрировав в США вместе с мужем Йозефом Альберсом, Анни стала одним из самых влиятельных художников-текстильщиков XX века и первой женщиной, получившей персональную выставку в нью-йоркском MoMA.

Марианна Брандт, ученица и позже руководитель металлообрабатывающей мастерской, создавала культовые предметы из металла — от ламп и светильников до чайников и пепельниц.

История женщин Баухауса — это не только история борьбы за место в мужском мире, но и доказательство того, что именно их работы сформировали ключевые направления дизайна.

Новая массовая архитектура для рабочего класса

В Баухаусе рассматривали архитектуру не как элитарное искусство, а как инструмент социальной трансформации. В эпоху индустриализации и дефицита жилья стояла задача — построить простые, недорогие, но удобные дома, которые дали бы рабочим достойные условия жизни.

В конце 1920-х Ханнес Майер, второй директор школы, возглавил строительство жилого посёлка Тёртен. Он предложил схему многоэтажного дома, где к квартирам вёл открытый наружный проход-галерея. Это решение экономило место, упрощало коммуникации и позволяло всем жильцам получать свет и воздух.

Сам архитектор называл этот проект «жилищем для минимального уровня существования» — но при всей своей строгости эти дома давали то, чего рабочие прежде были лишены: отдельные квартиры с кухнями, санитарными удобствами и доступом к зелёным дворам.

Идеи Майера оказались удивительно живучими. Планировка с открытыми галереями позже распространилась по всей Европе — от социальных домов в послевоенной Германии до массового жилья во Франции, Великобритании и странах Восточного блока (и даже хрущёвок в СССР).

Гуру архитектуры XX века: Гропиус, Бройер, Мис ван дер Роэ

Баухаус был не просто школой — он стал стартовой площадкой для тех, кто определил язык архитектуры XX века.

Вальтер Гропиус, основатель Баухауса, видел архитектуру как синтез искусства, техники и социальных задач. Уже в 1920-е он проектировал здания со стеклянными фасадами и открытыми планировками, стремясь к «прозрачности» и демократичности пространства. Позже, эмигрировав в США, Гропиус спроектировал кампус Гарвардской высшей школы дизайна и преподавал там, распространяя идеи Баухауса в академической среде.

Читайте также:

5 проектов Вальтера Гропиуса

Марсель Брёйер, изначально мастер мебельной мастерской, после экспериментов с «Василием» и другими объектами, стал архитектором международного масштаба. В Америке он создавал модернистские жилые дома, культурные центры и кампусы университетов. Его здания из бетона и стекла стали визитной карточкой послевоенного модернизма.

Людвиг Мис ван дер Роэ, последний директор Баухауса, превратил принцип «меньше значит больше» в архитектурную философию. В США он спроектировал знаменитый Сигрем-билдинг в Нью-Йорке и небоскрёбы Чикаго. Его павильон в Барселоне (1929) до сих пор считается одним из главных примеров модернистской архитектуры.

Все трое, каждый своим путём, сделали модернизм мировым стилем. Стекло, сталь, открытые пространства, «честность» конструкции — это не только технические приёмы, а язык, на котором до сих пор говорят города по всему миру.

Дизайн-образование

Одним из главных изобретений Баухауса стал не предмет мебели или здание, а система обучения дизайну. В 1920-е Иоганнес Иттен разработал так называемый подготовительный, или вводный, курс. Он начинался с того, что студент забывал всё, чему его учили в академии, и заново учился видеть форму, цвет и материал.

Читайте также:

Что такое цветовой круг Иттена и как с его помощью подбирать красивые сочетания

Занятия напоминали смесь школы и духовной практики: студенты делали упражнения с простыми формами, изучали контрасты, экспериментировали с цветами, пробовали себя в работе с деревом, металлом, тканью. Важна была не техника ради техники, а поиск личного опыта и «чистого зрения».

Позже курс дополняли Василий Кандинский и Пауль Клее. Кандинский исследовал законы цвета и формы как психологические и духовные категории, Клее создавал «визуальную грамматику», где точка, линия и плоскость рассматривались как элементы целой вселенной.

Именно эта система — от простого к сложному, от абстрактного к конкретному — стала прообразом современного дизайн-образования. Сегодня в любой художественной академии или архитектурной школе студенты начинают с тех же упражнений: работа с цветом и композицией, анализ структуры материалов, базовые макеты.