История о Екатерине II, талантливом сербе и городских школах

В конце мая 1780 года Екатерина II встретилась в Могилёве с Иосифом II, императором Священной римской империи — огромного надгосударственного союза под властью династии австрийских Габсбургов, центром которого была Австрия. Екатерина много расспрашивала про образовательную реформу, которую не так давно провела мать Иосифа императрица Мария Терезия.

Российскую правительницу не устраивало то, что представляли собой на тот момент школы в её стране, и она намеревалась это изменить. Иосиф не только рассказал про австрийскую реформу, но и поделился образцами учебных книг, а ещё обещал прислать в Россию человека, который поможет разобраться со школьным образованием.

По следам этой встречи Екатерина II набросала план, согласно которому должна была появиться система школ из трёх ступеней, как в Австрии. Там школы подразделялись на:

• малые (тривиальные) — начальные для всех малых городов и местечек;
• главные — то есть, по сути, средние (в каждом уезде);
• «нормальные» — учреждавшиеся в каждой провинции семинарии для подготовки учителей.

Обучать учителей для малых школ могли главные школы, но их выпускники всё равно должны были сдавать экзамены в нормальных школах, равно как и частные педагоги. Система подготовки учителей была краеугольным камнем всей реформы, потому что без них невозможно было запустить массовую систему учебных заведений.

А ещё императрица поручила профессору-физику Францу Ульриху Эпинусу оценить, подходит ли трёхступенчатая система школ, аналогичная той, что создала Мария Терезия, для России. Эпинус был учёным (физиком и астроном) из Берлина, давно уже жил в России и заслужил доверие Екатерины ещё в 1760-х, когда занимался обучением её сына Павла Петровича. Он консультировал императрицу по самым разным вопросам. Идею трёхступенчатой системы школ Эпинус одобрил.

Профессор посчитал возможным перенять австрийский опыт полностью и тоже подчёркивал, что для успешной реформы нужны семинарии для подготовки учителей. Он предлагал на первых порах учредить в России три-четыре таких учебных заведения в Петербурге, Москве, Казани и Киеве и пригласить туда преподавателей из славянских провинций габсбургской империи, которым было бы не так уж сложно адаптироваться в России (кроме того, они «не вызывали бы отвращения» у православного населения, по его предположению).

Кроме того, он считал, что готовить первых своих учителей можно было бы из выпускников российских духовных семинарий и уже существующих школ. Возглавить процесс, по Эпинусу, должна была специальная комиссия.

А в сентябре 1782 года в Петербург приехал обещанный Иосифом II посланец для помощи в организации реформы. Это был серб Теодор Янкович де Мириево. В России его стали называть Фёдором Ивановичем Мириевским. Именно он воплотил в жизнь екатерининский замысел. В год прибытия в Россию ему было 40 лет, и к этому времени в своей стране он тоже успел сделать немало.

Что представляли собой российские школы до Екатерининской реформы

Положить начало системе государственных школ пытался ещё Пётр I, открыв так называемые цифирные школы и обязав отправлять туда детей дворян, духовенства и купечества. Но подданные планов царя не оценили, и школы эти практически пустовали. К началу царствования Екатерины их совсем не осталось.

В период царствования дочери Петра, Елизаветы, её фаворит Иван Шувалов тоже имел большие образовательные замыслы. Он, будучи покровителем Михаила Ломоносова, стал инициатором открытия Московского университета и готовил проект создания гимназий в крупных городах, а также школ грамотности (то есть начальных) в небольших населённых пунктах. Шувалов даже успел обсудить с Академией наук содержание школьного курса, но Елизавета скончалась, и его планы так и остались на бумаге.

Поэтому к началу царствования Екатерины II системы школьного образования в Российской империи как таковой не существовало. Школы-то были — в основном церковные, но, кроме них, уже работали первые гимназии в Москве и Казани и были кое-какие пансионы с обучением (их открывали иностранцы), но в единую систему это всё не складывалось. Да и учили детей кто во что горазд: ни программ, ни расписания, ни методического подхода (за исключением, пожалуй, «Арифметики» Магницкого, изданной ещё при Петре I) толком не было. Учеников даже не делили по возрасту.

Дети богатых сословий занимались, как правило, с домашними учителями. И далеко не всегда с успехом, ведь специальных учебных заведений для педагогов ещё не существовало, а учителями часто становились приехавшие из-за границы случайные люди, сами не слишком-то образованные.

Толку от такой учёбы, конечно, было мало. Дворянин, учёный-энциклопедист, агроном и писатель Андрей Болотов, которому в начале эпохи Екатерины II было 25 лет, писал в мемуарах, что даже среди «достаточнейших» большинство «весьма ограничены в знаниях». У него самого в детстве домашним учителем был немецкий унтер-офицер, приехавший на службу в России. «Педагог» обладал солдафонским нравом, зато умел читать, писать и владел арифметикой — этого оказалось достаточно, чтобы отец Болотова нанял его обучать сына.

Екатерину II тема просвещения и образования сильно занимала, и в 1768 году, спустя шесть лет после своего воцарения, она создала «Частную комиссию об училищах и призрения требующих». Та разработала закон о школьном образовании, а к 1770–1771 годам — проекты низших деревенских и городских училищ (так называли школы) и училищ для иноверцев. Но с практическим созданием этих училищ, как и ранее цифирных школ Петром I, дела обстояли поначалу плохо.

Всё упиралось в то, что в стране не было органов власти, которые могли бы создать эти школы на местах. Однако ещё несколько лет спустя, в 1775-м, во всех губерниях заработали Приказы общественного призрения, которые и стали управлять школами, больницами, приютами, богадельнями и тюрьмами. Тогда-то в ряде городов открылись, наконец, народные училища. Однако императрица понимала, что это полумеры, и не была ими довольна. Она хотела, чтобы в школах учили продуманно и системно — опираясь на некие методические основы.

Поэтому императрица искала готовый пример успешной организации общеобразовательных школ, который можно бы было переложить на российскую почву. Поэтому австрийский опыт очень заинтересовал Екатерину.

Как серб Теодор де Мириево стал экспертом по образовательным реформам

Теодор Янкович происходил из знатного рода, представителям которого пришлось бежать из родного края в XV веке, когда турки-османы захватили Балканы. Поэтому родился Теодор в городке Сремск-Каменица в Венгрии. Получил блестящее образование: учился в гимназии и славяно-латинской школе, а затем в Венском университете, где изучал, как и предполагала программа европейских университетов того времени, универсальный набор из разных наук: математики, естественных наук, философии, права, экономики и педагогики.

Затем его принял на службу секретарём епископ Темешварского Баната — габсбургской провинции на территории нынешней Румынии. Её населяли преимущественно православные сербы. В 1773 году Янковича назначили верховным директором православных школ этого епископства.

Как раз в это время императрица Мария Терезия, нуждаясь в образованных людях, начала всеохватную школьную реформу, которая должна была укрепить многонациональную империю. Мария Терезия хотела ввести унифицированную, полностью подконтрольную государству образовательную систему из школ с общей программой и единообразными учебниками. В основу её легла методика аббата Иоганна Фельбигера с совместным обучением мальчиков и девочек, классно-урочными занятиями, практикой вопросов и ответов и использованием наглядных пособий, прежде всего таблиц.

Фельбигер ввёл свою методику во всех школах родной ему Силезии — регионе на территории современных Польши, Чехии и Германии, в тот момент бывшем под властью прусского короля. По просьбе Марии Терезии король Фридрих II прислал Фельбигера в Вену, и тот возглавил общеавстрийскую образовательную реформу. Она предусматривала создание сотен новых школ во всех населённых пунктах, где обучали бы грамоте, счёту, религии, основам домоводства и сельского хозяйства. Все дети шести-девяти лет должны были обязательно посещать учебные заведения круглый год, а те, что постарше, — только зимой.

Теодор Янкович познакомился с системой Фельбигера ещё в университете и стал одним из тех, кто внедрял новые школы среди сербов. При нём почти каждая сербская община в регионе получила свою школу. Кроме того, будучи сильным филологом и обладая большим интересом к педагогике, он перевёл и частично переработал для сербов и румын «Методику», «Азбучную дщицу» (таблицу) и «Школьные законы для учащихся» Фельбигера, а также труды Вольфганга Ратке, Яна Амоса Коменского, Жана Жака Руссо. За свои успехи уже в 1774 году Янкович получил от Марии Терезии дворянство и титул «де Мириево» — по названию села, которым когда-то владел его род в Сербии.

Словом, к приезду в Россию Теодор отлично показал себя как успешный организатор школьного дела, в том числе среди православного населения, что было важно для образовательных реформ в России. К тому же он хорошо знал русский язык. Поэтому служивший послом в Вене Дмитрий Голицын охарактеризовал его Екатерине II так: «Сей директор много рекомендован мне от венгерского канцлера графа Эстергази не токмо в рассуждении того доброго и отличного мнения, которое его величество император об нём имеет».

Как Теодор Янкович принялся за дело в России

На следующий день после прибытия Теодора Янковича в Петербург его приняла Екатерина II. Два дня спустя, 7 сентября 1782 года, императрица создала Комиссию об учреждении народных училищ. Ей предстояло организовать сеть школ и подготовку учителей для них, разработать для них программы и учебники. Янкович в Комиссии выступал лишь экспертом, но на деле выполнял почти всю её работу. Однако при жизни Екатерины он в её состав официально так и не вошёл, это случилось позже. А возглавлял комиссию сенатор Пётр Васильевич Завадовский, бывший фаворит императрицы и будущий министр народного просвещения (министерство появилось лишь при внуке Екатерины — Александре I).

Уже 21 сентября Комиссия представила составленный Янковичем на скорую руку «План к установлению народных училищ в Российской империи». Согласно ему, во всех городах страны предполагалось создать сеть малых, средних и главных народных училищ. Но они не были идентичны австрийской трёхступенчатой системе. Школы разных ступеней отличались друг от друга лишь уровнем преподаваемых знаний и не предполагали подготовки учителей. По сути, Янкович лишь намечал методические принципы будущей системы образования, а не устанавливал её окончательное устройство.

Императрица утвердила первую, учебную часть плана — две другие, хозяйственная и политическая, ещё не были готовы, и ими занималась непосредственно комиссия, а не Янкович. Но Екатерина внесла в учебный план некоторые правки. Например, она постановила: «Учение французского языка оставить домашнему воспитанию по собственной каждого воли, а в народных училищах оного не подавать».

Дело в том, что французский был языком знати, и Екатерина сочла его ненужным для горожан простых сословий. В программу в итоге вошли более практичные языки — либо немецкий, либо другой иностранный. Например, греческий — в Новороссийской губернии (греки играли значимую роль в её заселении после разгрома Крымского ханства), татарский и арабский как язык ислама — в Казанской губернии, и китайский — в Колыванской области, граничившей с Китаем.

Сначала план опробовали в Петербургской губернии: в 1783 году школы, которые Екатерина велела открыть там ещё до этой реформы, были преобразованы в малые народные училища (то есть в начальные школы), а также появилось Главное народное училище. Учителей для него Янкович отобрал из талантливых студентов духовных семинарий, а также из Славяно-греко-латинской академии и лично подготовил их к работе. Также он настоял, чтобы при Главном народном училище Петербурга устроили Учительскую семинарию со 100 учениками (их тоже набирали из духовных семинарий). Позднее она стала Главным педагогическим институтом.

Возглавлял Главное народное училище поначалу сам Янкович, но недолго — в 1785 году он покинул этот пост, так как на нём к тому моменту и без того уже было слишком много обязанностей. С самого приезда он лично взялся за создание учебных книг и уже в 1782 году адаптировал к российским условиям «Школьные законы для учащихся» Фельбигера — в России они превратились в «Правила для учащихся в народных училищах».

В том же году Янкович составил «Букварь российский» (тот потом переиздавали ещё 18 раз) и учебную программу для Смольного института благородных девиц. В 1783-м выпустил первое методическое пособие для учителей — «Руководство учителям первого и второго класса народных училищ Российской империи», тоже адаптированное с сербского.

Теодор-Фёдор составил также руководство по чистописанию, азбучные таблицы, катехизис, учебники по священной и всемирной истории, пособия по естественным наукам. Под его руководством или по его планам выходили географические карты, глобусы и атласы. Он писал предисловия, инструкции наказы. По поручению Комиссии составил план учебника по истории России. Всего же неутомимый серб издал более 70 школьных учебников и руководств, из них десять собственных учебных пособий.

Ученики же, по мнению Янковича, обязаны были «являть всякое почтение и беспрекословное послушание», причём как в школе, так и вне её, ибо «кто в юности учителю непослушен, тот, возмужавши, и власти гражданской обыкновенно не покоряется». Любой ученик должен был наизусть знать символы веры, прочие молитвы и десять заповедей, на вопросы учителя отвечать развёрнуто, а не просто «да» или «нет».

Янкович вводил в учебный процесс наглядные пособия (коллекции минералов, гербарии, специальное оборудование в физических кабинетах) и метод «вопрос-ответ». А ещё привнёс такой интересный приём для лучшего запоминания новой информации: содержание записывали на доске, потом учитель стирал слова, оставляя только первые буквы для напоминания, а в конце урока стирал и их тоже, прося учеников вспомнить, что же было на уроке.

Благодаря Теодору Янковичу в российские школы пришли привычные сегодня явления, часть которых придумал ещё Коменский в «Великой дидактике» в XVII веке: классно-урочная система, учебный график, классный журнал и даже традиция поднимать руку.

«Если ученик хочет что-нибудь сказать или встать со своего места, то должен он наперёд дать знать оное поднятием руки и ожидать позволение от учителя. Без позволения же никто говорить не должен», — гласило «Руководство учителям». А ещё при Янковиче вместо старого алфавита с «аз», «буки» и «веди» для обучения детей стали использовать привычные нам «а», «б» и «в», причём в гражданской, а не церковнославянской печати. Это, конечно, существенно облегчило процесс обучения грамоте, хотя до действительно удобной методики всё равно было ещё далеко.

Янкович категорически отвергал телесные наказания и призывал воспитывать детей с помощью увещеваний, предостережений, угроз и таких мер, как лишение приятных вещей или «устыжение», соответствующее проступку. Ещё он настаивал, что отстающих нельзя стыдить, а надо просто заниматься с ними дополнительно, и призывал искать индивидуальный подход к детскому характеру.

С этими идеями гуманистической педагогики Теодор сильно опередил свою эпоху конца XVIII века. Они, конечно, не могли найти массовый отклик в то время, когда сечь детей розгами считалось абсолютно нормальным и в семьях, и в школах.

Какую сеть школ удалось организовать

Открытие Учительской семинарии и создание начальной учебно-методической базы позволили организовать в других городах ещё несколько таких малых детских училищ, как в Петербурге. В августе 1786 года императрица утвердила указ «Об открытии народных училищ». Проект для него составил, разумеется, Янкович. Согласно этому указу, создавалась двухступенчатая система бесплатных общеобразовательных школ с совместным обучением мальчиков и девочек: уездных (малых) и главных народных училищ.

Малые народные училища открывали в уездных и губернских городах. Это были начальные школы — здесь детей в течение двух лет обучали чтению и письму, цифрам, числам церковным и римским, катехизису и священной истории, началам грамматики, началам арифметики, чистописанию и рисованию, а также «должностях человека и гражданина» (нравственным ценностям, как бы сейчас сказали). Книгу для этого предмета написал тоже Янкович, а редактировала её сама Екатерина II. Этот свод принципов, норм и правил поведения выдержал 11 изданий на русском языке.

Главные народные училища учреждали в каждом губернском городе. Это были средние школы с четырьмя классами (то есть учебными курсами), которые ученикам предстояло пройти за пять лет. Первые два класса соответствовали программе малых училищ, в старших же дети изучали арифметику, геометрию, физику и механику, естественную историю, архитектуру с черчением планов, географию, историю. Также здесь с первых классов учили латынь и современный иностранный язык (чаще всего немецкий).

Знания старались приспособить к реальной жизни, обучая, например, составлению писем или записок. Также в этих школах можно было пройти курс подготовки к экзамену на учителя малых народных училищ. Причём проверяли выпускников «не токмо в тех самых науках, кои они преподавать желают, но также и в способе преподавания оных», то есть не только в знании предмета, но и в методике его преподавания.

Новая система отличалась от плана 1782 года: в ней не было третьей ступени — семинарий для подготовки учителей, несмотря на то, что советник Эпинус изначально считал их очень важными. Просто Екатерина не хотела отягощать и без того слабые местные бюджеты и писала, что «на первое время довольно будет открытия в губернском городе главного, да ещё также и по самым заметнейшим городам малых народных училищ».

Таким образом, австрийскую систему заимствовали не полностью. Фактически российская императрица переняла только начальные и средние школы, функцию же нормальных (тех, которые должны были готовить учителей для средних школ, то есть главных народных училищ) закрепили за единственной столичной Учительской семинарией.

Считалось, что в малых училищах достаточно двух учителей — по одному для каждого класса (или вообще одного, если учеников немного), в главных — шестерых: по два в первых классах и в старших, а также учителя иностранных языков и рисования. Педагогов распределяли по училищам из выпускников Учительской семинарии.

Возглавляли каждое народное училище директор или смотритель, они отчитывались губернским приказам общественного призрения. Руководило всей системой Главное правительство училищ в Российской империи, его функции Екатерина передала той самой училищной Комиссии.

В 1786 году, то есть спустя всего три года после открытия первого училища в столице, в стране заработали 40 народных училищ с 136 учителями и 4,4 тысячи учеников. Через 19 лет их стало уже 307, 716 и 17 тысяч соответственно. В Учительской семинарии к 1801 году подготовили 425 учителей. Причём Янкович тщательно продумал и её устройство: при наличии общего списка предметов учитывал в программе и будущую специализацию (там были, например, математическое и историческое отделения).

По сравнению с австрийской, реформа Екатерины в целом получилась гораздо менее масштабной: она не предполагала открытия сельских школ (хотя в ранних проектах императрица хотела создать и их) и сильно ограничивала в праве на учёбу крепостных: посещать школу они могли только с разрешения помещика.

Несмотря на старания Янковича, ни учителей, ни учебников новым школам всё-таки не хватало. Так, подготовка пособий для главных народных училищ растягивалась порой на много лет. Учителя бежали от нестабильного и мизерного жалования (приказам общественного призрения не хватало денег и приходилось полагаться на частные пожертвования).

Даже подобающих помещений школам часто недоставало. Кроме того, приказы общественного призрения, в ведении которых находились школы, занимались не только ими (как это было организовано в Австрии), но и другими заведениями. В результате в образовательной реформе оказывались задействованы люди не очень-то разбиравшиеся в образовании.

Петербургская Учительская семинария должна была стать образцом для аналогичных учебных заведений в регионах, но в итоге так и осталась единственной. Для масштабной просветительской реформы в огромном государстве, конечно, было недостаточно числа учителей, которых выпускала эта семинария.

Более того, училищная комиссия порывалась закрыть её, когда все главные народные училища в стране укомплектовали педагогами — о том, что стоило бы открыть больше училищ, там как-то не задумывались. Главные училища могли готовить учителей только для малых училищ и младших классов главных. Поэтому ни современный греческий, ни восточные языки в народных училищах так никогда и не преподавали — для этого попросту не хватало преподавателей.

Выполнив основную работу по реформе 1786 года, комиссия практически перестала собираться. А Янкович, загруженный методической работой, не обладал в ней большими административными полномочиями в отличие от Фельбигера во время австрийской реформы.

Ну а кроме того, в обществе так и не распространилась в то время идея о необходимости образования. Родители считали, что первых двух начальных классов детям вполне достаточно и то лишь потому, что для устройства на государственную службу требовалось уметь читать и красиво писать. Прочие же науки, как и при Петре I, обыватели считали пустым баловством.

Тем не менее именно появление этих народных училищ положило начало созданию системы образования в Российской империи. Почти через 20 лет после открытия первого Главного народного училища в Петербурге, в 1802 году, внук Екатерины император Александр I подписал указ о создании Министерства народного просвещения, а народные училища вплоть до революции оставались самым массовым типом государственных школ. Малые народные училища стали уездными училищами, а главные — гимназиями.

Читайте также:

10 фактов о школах в дореволюционной России

Как дальше сложилась жизнь Теодора Янковича, или Фёдора Ивановича

Де Мириево провёл в России всю оставшуюся жизнь. Современники утверждали, что ему были присущи «прямота, соединённая со скромностью, необыкновенная аккуратность, безукоризненность, честность и строгая набожность без всякой примеси религиозной нетерпимости».

Занимался он далеко не только школами: ещё в 1783 году Янковича избрали членом Российской академии наук, и он участвовал в её программе составления сравнительного словаря всех языков. В 1797 году его включили, наконец, официально в состав Комиссии по народным училищам, а после создания Министерства народного просвещения он принимал участие в обсуждении уставов университетов, а также руководил составлением устава гимназий и уездных училищ. Но в министерстве Фёдор Иванович влиянием тоже не пользовался и два года спустя оставил службу, объяснив это так: «Чрезмерные труды совершенно истощили мои умственные и физические силы».

Он дослужился до гражданского чина действительного статского советника, соответствующего генерал-майору в армии, и обращаться к нему следовало «Ваше превосходительство». За свои труды Янкович получил ордена святого Владимира четвёртой и третьей степени, потомственное, то есть передаваемое по наследству дворянство, а также поместье и наделы в Могилёвской и Гродненской губернии.

Фёдор Иванович застал нашествие Наполеона, а сын его Иван сделал военную карьеру и дослужился до генерала, отличился в сражении под Аустерлицем. Умер де Мириево-старший в 1814 году и был похоронен с почестями на кладбище Александро-Невской лавры.