«Я из тех художников, которые сильно впечатляют людей» — путь современной художницы

Варвара Гранкова

Современная художница и перформатистка, её работы приобретают музеи, они выставляются в галереях России, Италии, Германии. Основательница школы для современных художников «Артист Стейтмент».

Путь художника нелинейный: кто-то успевает прийти к успеху быстро и безболезненно, а кто-то становится признанным через много лет упорного труда. Поговорили с Варварой о выгорании, исцелении и о том, как зарабатывать на современном искусстве.

Художник vs иллюстратор

Так получилось, что я занималась искусством всегда, практически с самого рождения. Я не училась в художественной школе, но поступила в Национальный институт дизайна на самый лучший факультет. Нас готовили на арт-директоров.

Долгое время я работала коммерческим иллюстратором. И в какой-то момент я устала от рисования на заказ, когда заказчик управляет процессом: там нужно рисовать только в рамках заданной темы и стиля. Хотелось уйти от этого диктата.

Кроме художественного, у меня было музыкальное образование и интерес к современному танцу. И я пошла в современное искусство, потому что оно позволяет не ограничивать себя каким-то одним направлением.

ММОМА и «Ненасилие»

Я поступила в ММОМА и во время учёбы поняла: это моё. За тот год я участвовала примерно в десяти выставках. Я была очень активной, и в итоге мне предложили сделать персональную выставку — сами сотрудники ММОМА.

Моя дебютная выставка состоялась в одном из лучших музеев современного искусства. Это действительно круто.

Я работала над ней два года: первый год посвятила исследованию темы, а второй — реализации. Выставка была о насилии и называлась «Ненасилие». Забавный контраст: мой первый дипломный крупный проект — о любви, а второй — о насилии. Хотя, если подумать, в этом есть своя закономерность.

В процессе работы над выставкой я начала классифицировать виды насилия и создала отдельный диджитал-проект про психологическое насилие. В нём я приклеивала на людей фразы, которые больше всего ранили их в жизни, и фотографировала их. Затем я делала вторую фотографию со словами, которые они хотели бы услышать вместо болезненных фраз. Получилась серия фотографий с травмой и исцелением.

Этот проект за одну ночь набрал более 10 тысяч подписчиков в социальной сети, и после этого меня буквально завалили личными сообщениями с историями пережитого насилия. Знакомые и незнакомые люди делились своей болью — их было очень много, и в какой-то момент я выгорела. Тема срезонировала тысячам людей. Но социальный художник — не психотерапевт.

Как выбрать свою тему

Основа моего искусства — это работа с личным и социальным опытом, часто травматичным. В детстве я пережила буллинг, и его переосмысление отразилось на выборе темы для моей первой выставки.

Но важна не только личная травма — в моём случае с «Ненасилием» это только отчасти самотерапия, главный вопрос оказался глобальней: почему люди вообще создают насилие, зачем это нужно человечеству? Тогда я не могла этого понять, и работа над выставкой помогла мне дополнить ответ на этот вопрос, поискать причины насилия, классифицировать это зло, исследовать его и попытаться найти пути решения. И на тот момент я их нашла.

Сейчас, когда я преподаю, всегда советую студентам: «Сформулируйте главный вопрос, который вас тревожит, на который вы хотите ответить через свой проект».

Потому что зачастую вопрос становится движущей силой искусства и исследований. Когда ты ищешь ответ — ты анализируешь, выражаешь, создаёшь. Искусство тогда становится не просто визуальным высказыванием, а способом диалога с самим собой и миром. Современное искусство невозможно без исследования, хотя в нём и не существует таких обязательных рамок про то, «как надо». Но, как правило, именно исследование становится основой. Ты начинаешь изучать какую-то тему, и в процессе у тебя постепенно складывается конкретная концепция.

В современном искусстве нет места бесспорным и однозначным заявлениям. Вместо того чтобы декларировать: «Насилие — это плохо» (что само по себе уже догма), я погрузилась в изучение этой темы. Я не делала громких заявлений, а именно исследовала, почему это происходит.

К какому выводу я пришла за эти два года? Ответ очень прост: насилие порождает насилие. И если его не остановить на раннем этапе, оно неизбежно увеличивается в масштабах.

Вся моя выставка была построена по этой логике. Она начиналась с зала, посвящённого одному человеку, затем шли залы про малые социальные группы — школа, армия, тюрьма, детский дом, все эти закрытые коллективы. А заканчивалась она масштабной инсталляцией про ГУЛАГ… Эта линия нарастания была очень чёткой.

И самое удивительное: инсталляцию про ГУЛАГ взяли в музейную коллекцию. Так вышло, что с моей самой первой персональной выставки работа сразу попала в коллекцию музея.

Как выбрать свой материал?

Правда в том, что ты ничем не ограничен. Это значит, что ты можешь делать всё что угодно. Ты можешь рисовать, петь, танцевать, лепить, писать тексты, спать и называть это искусством. Мне так нравится это, столько свободы. Столько шалости клёвой. Потому что художник всегда может ответить как в меме: «Я художник, я так вижу».

Я не искала свой материал — он просто сам ко мне пришёл. Моим медиумом стала ткань. Я люблю свопы и новые социальные связи — и практически никогда не покупаю себе одежду, потому что всё приносят друзья на свопы.

После этих вечеринок оставались горы одежды, которые я отвозила и сдавала на благотворительность. И в какой-то момент я поняла — вот же он, мой материал! Его можно сшивать, выворачивать, из него можно делать скульптуры, на нём можно писать. Одежда много рассказывает о человеке и скрывает его. Это идеальный медиум, с которым можно делать буквально что угодно — и ты практически неограничен.

Первая инсталляция, которую я сделала из одежды, — 12-метровая скульптура на «Винзаводе». И потом я использовала эту же одежду ещё в пяти разных проектах. Так я поставила перед собой задачу стать маленькой станцией по переработке и выжать из одного материала максимальное количество разных идей и форм.

Это исследование вылилось в многолоетний проект «Вещизм». Я делала инсталляции из ненужной одежды в торговых центрах, на экофестивалях, в разных галереях. В 2021 году я выиграла итальянскую премию Arte Laguna, итогом которой стала моя самая большая работа из одежды в Arsenalle Nord в Венеции.

В 2022 году я инициировала гуманитарный проект по сбору одежды для беженцев. Из тех вещей, которые никому не пригодились, я сделала выставку «Цветы и трава». Две работы на этой выставке сразу купили.

Как зарабатывает современный художник?

Я выигрывала премии в несколько тысяч евро, получала гранты на создание работ, гонорары за перформансы и делала инсталляции на заказ. Все эти способы рабочие, но не регулярные.

Я из тех художников, которые сильно впечатляют людей, но мои работы нечасто покупают. Почему? Потому что в квартиру не поставить 20-метровую инсталляцию. Ну и потом мои работы сильно заряжены эмоционально. Сложно купить себе домой какую-нибудь инсталляцию про смерть или насилие.

Иногда я думаю, что мне нужно делать больше интерьерных работ, а не концептуальное искусство. Да, работы московских концептуалистов стоят достаточно прилично, но это уже очевидная инвестиция в признанное искусство.

Люди не просто покупают какую-то вещь, а покупают опыт, регалии, исторический артефакт, цена которого будет расти.

В этом случае смерть художника значительно поднимет цену его работ из-за законов рыночного маркетинга: когда ты умираешь, артефактов остаётся ограниченное количество. Все понимают, что повторения не будет, — и их стоимость увеличивается. А когда ты живой — ты же можешь ещё 20 таких штук создать!

Конечно, есть Маурицио Каттелан, который продал банан на скотче за миллионы. Но он вообще-то до своего триумфального банана 30 лет подвешивал мёртвых лошадей в стенах музеев и возмущал общественность.

Понятное искусство

Я много раз делала крупные проекты. И в них участвовало очень много людей — в монтаже, в создании самих объектов. Мне часто помогают люди, просто так. Это удивительно, что очень многие готовы вписываться… Потому что прикольно делать что-то странное всем вместе.

К тому же очень многие боятся что-то делать сами. Я только недавно поняла, что может быть действительно страшно взять на себя такую ответственность — самим что-то придумать и реализовать.

Поэтому намного проще вписаться в проект какого-нибудь безумца. Многие внутренне убеждены в том, что «какой из меня художник». А потом они приходят и увлечённо работают. И у них снимается вот эта неуверенность.

Людям важно чувствовать сопричастность. Я работаю с социально значимыми темами, и для многих оказывается важным присоединяться именно к таким социальным высказываниям.

В Тбилиси я сделала большую инсталляцию на шестом этаже заброшенного отеля, я притащила туда три тонны земли. Физически их таскала не я, конечно же. Я засыпала землёй номер и поставила в центре стеклянную чашечку с натуральной слезой. Работа называлась «Живая и мёртвая вода».

Три тонны земли, которая безумно, ярко пахнет. И слеза посередине. Конечно, это высказывание в лоб, но оно впечатляет.

Выставка как исцеление

Я делаю искусство про людей и с людьми, у меня всё искусство социальное. Любовь, утрата, насилие, феминизм, экология. Это всё социальные темы. Они могут быть очень тяжёлыми, пугающими.

Но я часто получаю именно исцеление от выставок. Я получаю опыт принятия. Я беру вещи, которые меня пугают, и работаю с ними. И после каждой созданной вместе с другими вещью или инсталляцией мне становится легче.

Этим летом я открыла персональную выставку «Утешь», посвящённую теме утраты и горевания. В ее основе — моя личная история потери близкого человека. Пока я создавала объекты для этой выставки, я действительно прожила и буквально «прошила» (большинство объектов моей выставки сшиты из тканей) пять стадий горя: от отрицания и гнева до принятия.

Школа и кураторство

Год назад я запустила собственную школу для современных художников «Артист Стейтмент». Это тот этап, когда у меня накопилось достаточно много профессионального опыта, и школа стала логичным продолжением моего пути — преподавать то, что я люблю больше всего, — современное искусство.

Мне нравится вдохновлять начинающих художников на смелость, проявляться и не бояться работать с темами, которые действительно волнуют, а не потому что сейчас это мейнстрим.

Почему я сделала свою школу? Потому что ко мне стали приходить художники на консультации, и я понимала, что это потрясающие люди, но они часто не уверены в себе. И им нужны были не столько советы, как лучше повесить свои работы в галерее или как правильнее оформить портфолио, сколько им оказалось важным поверить, что они — художники, а не самозванцы.

В школе мы преподаём в паре с психологом Настей Еремян. Часть программы у нас выделена на проработку разных психологических барьеров: неуверенности в себе, прокрастинации, внутреннего критика. И у нас получилось создать тёплую, безопасную и доверительную среду обучения, этим мы отличаемся от многих других школ.

В октябре 2025 года я открыла выставку своих учеников, это мой первый кураторский проект. И это про новый уровень коммуникации: я выступала в непривычной для себя роли — не как автор, а как проводник чужих образов и идей. Возник совершенно другой уровень взаимодействия, я занималась вместе с учениками искусством, мы очень сблизились, я получила столько тепла! И я поняла одну простую вещь: приобретаешь, когда отдаёшь.