«Гадкая сестра»: омерзительно прекрасный боди-хоррор в сказочных декорациях

На экраны вышел боди-хоррор Эмили Бликфельд «Гадкая сестра»: мрачно-сатирическое переосмысление сказки о Золушке. Показы провокационной ленты с большим успехом прошли на «Сандэнс» и Берлинале, собрав массу противоречивых отзывов. Кинокритик Фёдор Дубшан рассказывает, какие отсылки зашиты в фильме, что сказки нового типа говорят о бьюти-практиках и стоит ли глотать червя, чтобы заполучить принца (спойлер: нет).

О чём это кино: сюжет «Гадкой сестры»

В умеренно волшебном королевстве замуж за богатого старика (Ральф Карлссон) выходит пробивная и властная Ребекка (Ане Даль Торп). У новобрачных уже есть дети от прежних браков: у мужа — дивной красоты дочка Агнес (Теа Софи Лох Несс), а у Ребеки — две дочери вполне обычной внешности: младшая Альма (Флу Фагерли) и старшая Эльвира (Леа Мирен). Большие надежды обрывает грубая реальность: прямо за праздничным столом пожилой муж умирает. Выясняется, что он был не богат, а, напротив, по уши в долгах, которые теперь предстоит выплачивать вдове.

Но чудо, посреди отчаяния — надежда: местный принц Юлиан (Исак Калмрот) объявил, что через три месяца на балу выберет себе невесту среди девиц королевства. Можно было бы удачно пристроить одну из дочек. Правда, Альма слишком юна, а Эльвира в семье считается дурнушкой. Но она готова на всё ради сказочной свадьбы. И принца, стихами которого страстно зачитывается. Всё это почти дословно совпадает с сюжетом знакомой нам «Золушки». Расхождения, и довольно мрачные, в фильме Эмили Бликфельд начинаются позже.

Чем «Гадкая сестра» отличается от привычной сказки о Золушке

Главная героиня нового фильма — не сама Золушка, а её сестра. Мачехиных дочек все привыкли считать не только уродливыми, но и злобными стервами, третирующими бедную Золушку. Здесь не так. Эльвира — наивная и добрая девушка в расфуфыренном платье и нелепых буклях, похожая немного на молодых героинь Инны Чуриковой или Ирины Муравьёвой, покорная маменьке, без памяти влюблённая в принца.

Эльвира никакая не уродина — просто обычная девушка совершенно нейтральной, даже миловидной внешности. Но этого недостаточно. Чтобы срочно повысить шансы на успех, понимает мать, нужно изменить облик дочери до неузнаваемости. Годятся любые методы, даже самые чудовищные. Вроде исправления формы носа с помощью молотка и долота и пришивания к векам густых ресниц. Разумеется, практически без анестезии.

Эльвира идёт под нож, поверив, что её нормальная внешность — уродливая, ломая не только своё тело, но и психику ради успешной женитьбы, из здоровой молодой женщины превращаясь в искалеченное несчастное создание: по-настоящему «гадкую сестру».

Кто снял «Гадкую сестру»

Для Эмили Бликфельд «Гадкая сестра» — полнометражный дебют. Выросла Эмили в маленькой норвежской деревне за Полярным кругом — по её собственным словам — «где не было людей и видеопроката». По телевизору шёл только один канал, который в грозу и вовсе переставал работать.

Родители к кино относились скептически, им хотелось, чтобы дочка больше читала. Поэтому Эмили всерьёз начала смотреть фильмы только в 13 лет, когда ей купили первый видеомагнитофон. Появились любимые: «Амели» Жан-Пьера Жене, чуть позже — «Догвилль» Ларса фон Триера. И очень легко представить, как из этих картин родилась «Гадкая сестра», в которой точно так же эстетский визуал доходит до сущего кэмпа, а интонация колеблется между искренней сентиментальностью и довольно мрачным чёрным юмором.

Другим вдохновением — конкретно в области боди-хоррора — стал Дэвид Кроненберг, фильмы которого Бликфельд посмотрела только в 2015 году.

Почему же именно Золушка? В юности Бликфельд смотрела с братьями на Рождество киносказку «Три орешка для Золушки» производства Чехословакии и ГДР — её любили и в СССР. Вот откуда взялись сюжет и вневременной сказочный антураж.

Видимо, отдавая дань этим фильмам, снимали «Сестру» в Польше в окрестностях Кракова. Он стал подходящей локацией для мрачноватого, но всё же сказочного сюжета: большие особняки с пустыми гулкими комнатами, величественный дворец принца, парки. Этакое соединение Средневековья, викторианства и декаданса — слегка похожее по условности на фильмы Марка Захарова (конечно, если бы в них фигурировали кровь и увечья).

Бликфельд перечитала саму историю — не смягчённую версию Шарля Перро, а мрачную и кровавую, записанную братьями Гримм. Там одна из злых сестёр отрезает себе палец на ноге, чтобы влезть в туфельку, после триумфа Золушки голуби выклёвывают сёстрам глаза — в общем, настоящий боди-хоррор, как принято в народных сказках.

Как-то раз Эмили даже приснился кошмар про отрезанные золушкины пальцы. Тут было много личного: у Бликфельд 45-й размер ноги, и кинематографистка всегда переживала из-за этого.

План был амбициозный: бюджет «Гадкой сестры» составил 5,5 миллиона евро, больше, чем у большинства дебютных полнометражных фильмов. И видно, что они ушли на дело. Работа оператора Марселя Зюскинда ласкает глаз то живописными сумрачными видами, то нарочито слащавыми, сахарно-розовыми тонами. Саундтрек норвежской исполнительницы Вильде Тув тоже подобран контрастно: всё здешнее ретро оттеняется электронными и эмбиент-треками, чтоб мы не слишком забывали, о каком вообще-то времени речь.

Герои и актёры «Гадкой сестры»

«Гадкая сестра» получилась картиной непростой, наделяющей сказочных персонажей правдоподобной психологией. Особенно, конечно, Бликфельд заботилась о выборе актрисы на роль Эльвиры — на кастинге отсмотрели пятьсот или шестьсот девушек, прежде чем остановились на Леа Мирен.

Нужна была актриса с широким диапазоном, которая могла бы и дать героине эмоциональную глубину, и широкими мазками добавить абсурдизма, кэмповости, гротеска. Мирен, сама дебютантка на большом экране, готовилась тщательно, пыталась «медитировать на тему ненависти к себе», даже придумала для образа Эльвиры отталкивающие детали — вроде привычки грызть ногти на нервной почве.

Противоположна ей Агнес (Теа Софи Лох Несс), та самая Золушка. В сказках она — совершенство снаружи и внутри, красивая девушка с золотым характером, неизменно скромная и милая. Здесь Золушка — довольно заносчивая наследница своего отца, презирающая мещанскую семью Эльвиры.

А главное — она невероятно хороша собой, высокая, стройная, с правильными чертами лица и роскошной гривой светлых волос. Всё это досталось ей случайно, как выигрыш в генетическую лотерею — и, конечно, неуклюжей и неуверенной в себе Эльвире никогда не нагнать Агнес. И обе это понимают.

Агнес не виновата — просто она собирается играть по правилам этого мира и понимает, что успех на её стороне. Чувствуется, что у режиссёра в этом месте до сих пор болит.

Сказки сосредотачиваются на таких Золушках, одних на миллион, и забывают про «уродливых сестёр» — разве что наказывают их за вздорность.

Мать Альмы и Эльвиры, Ребекка — один из самых жутких персонажей фильма. При этом она не желает зла дочкам — просто причиняет добро, в меру своего понимания, как было заведено всегда. Помогает ей целый штат женщин вроде местной балетмейстерши и медсестры: все они, уже морально искалеченные существующей системой, с радостью занимают в ней отведённые им места и садистически штампуют свои подобия из молодых девушек.

Впрочем, надежда есть. Единственный нормальный человек, не принимающий участия в этой крысиной гонке, — младшая сестрица, Альма. На своё счастье, она может ясно увидеть абсурд происходящего и ужаснуться участи Эльвиры. «Я лучше бы умерла, чем проглотила червя», — честно говорит Альма. И уходит заниматься тем, что ей действительно нравится: лошадьми.

В конце концов младшая и станет той, кто хоть как-то попытается спасти и себя, и сестру — небольшое утешение и упование на младшее поколение, которое наконец-то сможет вырваться из сансары угождения патриархату.

Совсем уж полными примитивами тут выведены только мужчины: это животные, жрущие, испражняющиеся, думающие только о сексе и разнообразных способах доминирования над женщинами. Совершенно тупой на поверку принц со своими дружками, малоприятный золушкин отец, элегантный изувер — пластический хирург Эстетика, у которого в кабинете висит лозунг «Красота — это боль». Все они стоят друг друга. Разве что робкий конюх Исак не вызывает отвращения, но с него и спроса почти никакого.

Правда, это ход вполне традиционный для феминистского полемического кино, сосредоточенного на женщинах. Томик стихов принца — фикция, как и все другие воздушные замки, в которых безуспешно пытается прописаться Эльвира.

Бьюти-практики в «Гадкой сестре»: вымысел или реальность

Страшновато делается, когда понимаешь, что часть действий, производимых в фильме — вполне реальные процедуры из прошлого.

Совсем уж вымышлено разве что пришивание пышных ресниц буквально наживую, к векам Эльвиры — это цитата из любимого Эмили Бликфельд мастера итальянских ужасов Дарио Ардженто и одновременно отсылка к «Заводному апельсину» Стэнли Кубрика.

В конце XVIII века носовые перегородки действительно исправляли при помощи долота. Не так изуверски, конечно, как это показано в фильме, но тоже достаточно мучительно, ломая кость и хрящи. А сто лет назад в газете можно было найти рекламу фиксатора-наносника вроде того, что носит героиня.

Операции по уменьшению ступни существуют и сегодня. Для этого удаляют и подпиливают кости ног; надо ли говорить, что это может привести к хроническим болям и ухудшению подвижности суставов. Такая процедура называется «Золушкина операция».

Ленточных червей действительно глотали для похудения, как сегодня принимают «Оземпик». И по сей день в глубинах интернета можно купить капсулы с яйцами паразитов, привозимые из Азии. Впрочем, для Бликфельд червь-солитер — ещё и важная метафора.

На червях — длинных, белёсых, извивающихся — камера то и дело останавливается подробно. И вообще все эти жуткие процедуры показаны в фильме с каким-то сверхпристальным вниманием, под макроувеличением, будто режиссёр пытается макнуть зрителя лицом в самую гущу кровавых бьюти-практик. Впечатления от Кроненберговских фильмов пригодились. Опыт — тоже; создатели «Гадкой сестры» вместо компьютерной графики прибегают к сложному гриму и дорогостоящим практическим эффектам, которые смотрятся как нельзя более реалистично и кровожадно.

Что не так с фильмом «Гадкая сестра»

Кино Эмили Бликфельд, конечно, вышло как нельзя более вовремя — после недавней «Субстанции» и уже завоевавших славу «Сырого», «Максин XXX», «Неонового демона» и «Суспирии» — чтоб оседлать волну фильмов-притч про объективацию женского тела.

«Гадкая сестра» старается совместить знакомый сказочный сюжет с психологизмом чуть ли не уровня Достоевского, плоское сказочное полотно раздвинуть в 3D. А исходную мораль из «Золушки» — истинная красота, мол, в душе — желает переоборудовать в масштабный образ механизма патриархата, навязанных женщинам нереалистичных ожиданий, индустрии калечащих практик, размышлений о красоте — и вдобавок упаковать это всё в самый детальный боди-хоррор.

Неудивительно, что кино не вполне умещается на всех стульях сразу. История Эльвиры максимально подробно изображает судьбу девушки, принуждаемой обществом к насилию над собой — но чересчур обширная метафора, как это часто бывает, становится слишком громоздкой и забывает, что, собственно, она пытается обозначить.

Критикует ли фильм Бликфельд все бьюти-практики — или только самые экстремальные? Предполагает ли он, что любые манипуляции с телом женщины совершают, чтоб соответствовать мужским ожиданиям? Показывая успешную Агнес-Золушку — намекает ли кино, что действительно существует эталон здорового тела, или провозглашает разнообразие?

Эти вопросы, над которыми «Гадкая сестра» могла бы поразмышлять, как-то затираются за кровавыми и натуралистическими сценами. Которых, впрочем, тут так много и они так отчётливо призваны выдавить у зрителя потрясённое «вау» — что эффект слегка смазывается. Понятно, что создатели осознанно стремились довести натурализм до гротеска. Но ему, как ни странно, мешает тот самый психологизм.

Бликфельд как будто слишком серьёзно относится к своим — как ни крути, всё же вымышленным персонажам. И это не даёт ей совсем уж отпустить поводья и броситься в кровавый гиньоль — который мог бы, пожалуй, посильнее надавить на нервы зрителю. Эта серьёзность передается и самому фильму. В итоге «Гадкая сестра» становится не столько жуткой и захватывающей, сколько нравоучительной, даже проповеднической. Да, жуткие сцены селфхарма во имя красоты обязательно заставят отвернуться половину зрительного зала — но такой аттракцион можно найти в любой части «Пилы» и где угодно ещё.

Зато когда зрители поднимут глаза обратно на экран — найдут там и отличную актёрскую игру, и шикарный визуал под стать «Фаворитке» Йоргоса Лантимоса, и попросту неизменно актуальную повестку. А уж для дебюта это и вовсе очень ярко и лихо. «Я не волшебник, я только учусь» — как говорил 80 лет назад герой совсем другой «Золушки».